Статья История одних выборов. А город шумел… 2009
- Подробности
-
Опубликовано 19.10.2011 10:43
Статья История одних выборов. А город шумел… 2009
В городе С. всё никак не наступала весна. В Доме городской власти царила напряжённая атмосфера. В кабинете городского головы сидел Генуй Аристотелевич Бобчинский. Сидел и грустил. Вот уже третий год Генуй Аристотелевич сидел в этом кабинете, но всё никак не мог понять: голова он города или нет? Он, конечно, верил, что это действительно так. Но почему-то в это не верили суды, правоохранители и даже многие горожане. Отчего настроение г-на Бобчинского не улучшалось.
Размышления Бобчинского прервал появившийся в дверях управделами исполкома Евпатий Ягович Малопуг.
- Здорово, Аристотелевич, чего задумался?
- Да вот думаю, что делать…
-???
- Совсем мне эта ситуация не нравится: суд меня городской головой не считает, прокуратура надоедает, народ бунтует, городские депутаты тоже… А тут вообще удар ниже пряжки: выгнали из партии Областей.
- Ну, на прокуратуру ты внимания не обращай: они только в суд подать могут. А подавать какой им смысл, ведь решения судов уже есть. Суды решение приняли… Ха! Ты же знаешь, как решения наших судов исполняются. Народ… А что он может!!!
- А депутаты? Их не пошлешь… бумажки подшивать…
- Это да! Мешают они нам, Аристотелевич. Серьёзно мешают.
- Да. И представь себе: Оладьев, ну Гермогенович, которого мы своим считали, на их сторону встал. Ты понял? Против нас пошёл!!!
- Да ты что! Убирать его срочно надо. Срочно!!! Ты понял?!
- Да не кричи ты. Сам всё понимаю. Тем более, что уже…
При этих словах Бобчинский как-то странно провёл рукой по своей голове.
- Ай, молодец, ты, Аристотелевич! Лихо! Вот не зря я тебя в этом городе городской головой держу, - просто подпрыгнул от радости Малопуг.
Генуй Аристотелевич как-то сразу съёжился. Было видно, что ему неприятна эта фраза Малопуга. Но сделать он ничего не мог. Евпатий Ягович действительно был поставлен главным смотрителем от группы Одного Кафе. И всё, что происходило в городе, должно было предварительно согласовываться с ним.
- Убрать то, убрал…. Набрал голосов, вроде бы хватило отстранить от ведения сессии. Только он ведь – на больничном. Поэтому решение очень условно законное. А как он выйдет… Не знаю. Наберу ли опять столько голосов?
- Наберёшь, наберёшь. Куда ты денешься!!!
- Тебе легко говорить! Не ты сессии ведёшь! Мне вот уже на этой сессии знаешь, что утворили: яйца об голову били!
Генуй Аристотелевич снова как-то странно погладил голову.
- Какие яйца? Чьи яйца? Зачем яйца? – на лице Малопуга читалось непонимание.
- Пока яйца куриные. Но знаешь как неприятно, когда по тебе белки с желтками текут, а скорлупа темечко царапает…
- Ладно, потерпишь! Ради такого места можно и потерпеть.
- Тебе легко говорить!
- Не причитай! А делай так. Ты – городская голова. Это я тебе говорю. Никакие суды, прокуроры и депутаты, а тем более какой-то там народ нам не указ.
- Но.., - робко начал Бобчинский.
- Молчи, не перебивай! А с Оладьевым и остальными депутатами мы разберёмся. Это я тебе говорю. Не будь я Евпатий Ягович Малопуг.
При этих словах Малопуг буквально вырос на полголовы, раздулся вширь и стал похож на гибрид Колобка и Наполеона. Увидев такую картину, Бобчинский опять съёжился и буквально врос в кресло. Он понимал, что выполнять решения Малопуга придётся. И ему снова вспомнились разбитые на его голове яйца.
А город С. шумел. И ждал. Ждал перемен, весны… и законной власти.
